– А где дежурят часовые?

Ножка начала топать практически без остановок!

– То есть чуть ли не у каждого поворота? – нахмурился Савари.

Девушка кивнула.

– По-другому пройти можно?

«Угу… Если пойдете за мной…» – ожесточенно вертя головой, объяснила она.

– Пойдем. Но сначала ты расскажешь, куда и как. Только без глупостей, – прижав метательный нож к ее тоненькой шейке, выдохнул Растан.

Та кивнула. Но уже без особого ужаса в глазах – видимо, сообразив, что без ее помощи им до Рендалла не добраться.

Избавившись от кляпа, девчушка подвигала нижней челюстью, облизнула губы и хрипло прошептала:

– По коридорам вам не пройти: на этом этаже слишком много воинов. А если зайти в бельевую, выбраться в окно и пройти по карнизу, то можно дойти до кабинета его светлости. Ночью там никого не бывает. От кабинета можно пройти до опочивальни покойной графини Шаррины. Из нее через анфиладу комнат – до комнаты для пения, там – снова выбраться на карниз…

Чем дольше Растан вслушивался в ее слова, тем меньше ему хотелось пробираться к покоям Первого министра короля Неддара по указанному маршруту. И не потому, что он казался надуманным – с этим вроде бы все было в порядке, – просто в хитросплетении коридоров и анфилад, созданном кем-то из предков графа Грасса, мог сломить ногу сам Двуликий. А Шершню и другим братьям во Свете требовалось не только дойти, но и вернуться…

«Теперь понятно, почему она успокоилась, – подумал он. – Сообразила, что будет нужна и после того, как…»

Тем временем девчушка закончила рассказ и покорно открыла рот.

Вставив в него кляп и зачем-то похлопав ее по щеке, Шершень кивнул Савари, вытер вспотевшую ладонь о шоссы, поудобнее перехватил нож и скользнул в открывшуюся дверь.

Бельевая оказалась пустой – стопки простыней и пододеяльников, которые должны были лежать на многочисленных полках, исчезли в неизвестном направлении. А на их месте валялись плотницкие инструменты, гвозди и тому подобная дребедень. Очередной раз вспомнив, что в особняке вовсю идет ремонт, а значит, в нем, кроме домочадцев и воинов, живут еще и рабочие, Растан подошел к окну, осторожно отворил створку и выглянул наружу.

«Высоковато. Если что – не спрыгнешь. Зато стена – темная, и на ее фоне нас не увидят. Да и карниз широкий – по такому пройдет даже ребенок. Пройдет. Но идти всем сразу – глупо. Надо послать кого-нибудь одного…»

Повернувшись к братьям во Свете, он ткнул пальцем в Коттера и приказал:

– Слива? Иди-ка, проверь…

Тот кивнул, взобрался на подоконник и исчез. Минуты на полторы. А потом вернулся и доложил:

– Никого… Можно идти…

– Тогда ты первый, за тобой Савари, Кох с девкой, Мотня, Яго и я…

Выбравшись на карниз, Шершень посмотрел на небо и поморщился: Двуликий, почуявший появление Вседержителя, решил поинтересоваться тем, что происходит в его [13] ночи, и приказал Уне окинуть взглядом улицы Аверона. Та послушно выглянула из облаков и засияла, как маленькое, но злое солнышко.

С ненавистью посмотрев на ее ухмыляющийся лик, Растан мысленно помянул Бога-Отступника самыми нехорошими словами, на ощупь добрался до нужного окна и забрался на подоконник. Белые пятна, плавающие перед глазами, никак не хотели исчезать, поэтому он несколько раз моргнул, шагнул в темноту и… ослеп от страшного удара в лицо.

– А вот и последний… – донеслось до него сквозь пелену наползающего небытия.

– Замечательно! Связать – и к остальным…

Глава 2

Баронесса Мэйнария д’Атерн

Покои для сумасшедших выглядели немногим лучше, чем камера в темнице нашего родового замка: голые стены, покрытые бурыми пятнами, исцарапанный каменный пол, который в последний раз подметали еще во время правления Шаграта Первого, обшарпанная кровать без балдахина, перекошенный колченогий стол, изрезанный ножами табурет и ночная ваза. К моему удивлению, оказавшаяся чистой.

Шкафов, ковров, зеркал и тому подобных излишеств не было. Камина – тоже. Впрочем, зачем камины сумасшедшим? Они же не понимают, что огонь жжется? Значит, могут себе навредить.

Пахло в этих самых «покоях» соответственно – затхлостью, заплесневелым сыром и гнилью. Ну, и для полного счастья – нечистотами.

Единственным светлым пятном во всем этом царстве запустения, освещенном светом одной-единственной свечи, была стопка белоснежных простыней, лежащая на потертом покрывале.

«Надо же, новые!» – отрешенно подумала я. И криво усмехнулась…

– Его светлость просил передать свои искренние извинения за то, что эту ночь вам придется провести в таких жутких условиях… – раздалось у меня за спиной. – Дело в том, что…

– Можете не объяснять… – не оборачиваясь, буркнула я. Потом вспомнила о правилах хорошего тона и добавила: – Я принимаю его извинения…

Мажордом пробурчал себе под нос что-то невразумительное, аккуратно положил на стол мешок с кромовскими трофеями и рванул к кровати. Видимо, чтобы застелить мне постель.

Любоваться на его сухощавый зад, как, впрочем, и на слащавую физиономию, мне совершенно не улыбалось, поэтому я повернулась к двери, рванула ее на себя и кивнула головой в сторону коридора:

– Можете идти: я хочу побыть одна…

– Э-э-э…

– Вон!!!

– Как прикажете, ваша милость! – мажордом изобразил куртуазнейший поклон и, обойдя меня по дуге, выскользнул из комнаты. А через мгновение в дверном проеме возникли двое воинов в цветах Рендаллов: – Ваша милость, его светлость граф Грасс приказал нам вас охранять…

– Приказ есть приказ… – стараясь держать себя в руках, выдохнула я. – Охраняйте. Но… находясь в КОРИДОРЕ!!!

Почувствовав, что я на грани срыва, они одновременно приложили к груди десницы и исчезли. Благоразумно затворив за собой дверь.

На остатках душевных сил я добралась до кровати, упала лицом вниз и, обняв Посох Тьмы, затряслась в беззвучных рыданиях: ощущение абсолютного бессилия, которое я испытала в «Королевском льве», навалилось на меня с новой силой. И в считаные мгновения выстудило душу…

…Еще совсем молоденький, но уже исполненный ощущения собственной важности парнишка, без всякой необходимости прижимающий к бедру меч, церемонно поклонился графу Грассу и звонко доложил:

– Ваша светлость! Там – королевская стража… С ордером на арест Бездушного по имени Кром…

– Что? Какой, к Двуликому, арест? – непонимающе воскликнула я. – И… в чем его обвиняют?

Парнишка равнодушно посмотрел на меня и холодно бросил:

– В убийстве дворянина.

Я недоуменно повернулась к графу Грассу и… онемела: он откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу с таким видом, как будто собирался смотреть на выступление жонглеров!!!

«Ну уж нет. Не дождетесь», – подумала я, выпрямила спину, слегка приподняла подбородок, фыркнула, встала с табурета и неторопливо поплыла к Крому. Разбираться…

Посох Тьмы, зажатый в его руке, оказался повернут не той стороной, которая мне была нужна. И я, мысленно попросив у Меченого прощения, еле слышно прошептала:

– Покажи Путь, пожалуйста…

Он нисколько не обиделся – просто пожал плечами и вытянул Посох перед собой. Да еще и повернул. Так, чтобы мне были видны последние зарубки.

Я опустила взгляд на иссиня-черную поверхность Пути, испещренную поперечными канавками, и потеряла дар речи: на нем светилась свежим срезом еще одна. Новая…

Зачем-то прикоснувшись к ней пальцем, я тяжело вздохнула. Потом встала на цыпочки и заглянула в черные, как Бездна Неверия, глаза:

– Ты действительно убил дворянина?

Кром кивнул.

– Зачем?

– Их было пятеро. Они сильничали девку. Я услышал крик…

«Он бросился ей на помощь! И спас! Как меня! Хотя их было пятеро, а он – один…»